В этом споре истина не родилась. Родилась проблема. Тюремное сознание так прочно вошло в корневую российскую культуру, что наш родной «блатняк» под оперативной кликухой «шансон» стал оригинальной отечественной попсой. Единственным видом эстрады, который есть только у нас. Более того — главной народной музыкой всей нации, в отличие от фольклора, который имеет четкие региональные границы.

Вот, например, истинно народный артист СССР Леонид Утесов всю жизнь с неизменным успехом исполнял народную «тюремную» песню «С одесского кичмана сбежали два уркана». Вполне народный артист Александр Розенбаум, депутат Госдумы, более того — глава думского комитета по культуре, написал целый цикл стилизаций под блатные, они же одесские, они же тюремные песни. Они же — «русский шансон». И что бы г-н Розенбаум ни сочинил с тех пор, все равно народ будет помнить прежде всего «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла»…

Получается, что вполне себе признанные народом и властью мастера культуры пропагандируют «уркаганское веселье». А мужчина Филимонов, заместитель главного начальника тюремной системы России, искренне прав, утверждая, что половина зэковских песен не про тюрьму. Они — про свободу и любовь. Про сугубо российское понимание свободы как воли и любви как возможности наконец конвертировать многочисленные «ходки» в минимум человеческого уюта на этой самой воле.

Блатные песни не могли родиться в западно-европейской тюрьме, где камеры похожи на номера в наших провинциальных трехзвездочных отелях, где цветочек в горшке на подоконнике. Они не могли родиться и в восточных казематах с зинданами, где людей пытают и где они готовятся умереть в любую минуту. Они могли родиться только там, где тюрьма стала привычным местом жизни миллионов людей. По данным на прошлый год, в России 974 тыс. заключенных — примерно один процент взрослого населения. Тюремный и лагерный опыт при этом имеют еще минимум процентов пять. У этих людей есть дети и знакомые, и знакомые знакомых.

Есть среда обитания, в которой они сформировались и в которой свобода не сильно отличалась от тюрьмы. Поэтому безо всякой жесткой ротации на музыкальных телеканалах профессиональные блатные шансонье в России продаются не хуже, а то и лучше попзвезд. Поэтому таксисты и дальнобойщики, солидные и несолидные люди с бритыми затылками, а также их случайные или верные подруги слушают Михаила Круга и Анатолия Полотно, Катю Огонек и Славу Медяника.

Блатные ценности в России действительно стали ценностями— вот в чем проблема. Кто для этого больше постарался, сторона преступления или сторона наказания, — большой вопрос. Возможно, пара веков «вегетарианской» истории, без большого насилия, государственного и бытового, что-то изменят в этой нашей причудливой шкале ценностей. А пока терпите гоп-стоп нон-стоп.