Жестокая нежурналистская судьба забросила меня поздним воскресным вечером в город Одинцово, блестевший огнями магазинов, полный праздного и пьяного народа, шумный и веселый. Будучи перенесен машиной времени в этот воскресный вечер из совершенно недавнего прошлого, положим, 1985 года, одинцовский житель непременно вообразил бы, что он в Париже… ну ладно, не в Париже, но уж точно не в Одинцове.

Скучен был ночной пейзаж летнего воскресенья 1980-х. Хотя Одинцово к тому времени уже 20 лет как носило почетное звание города и даже районного центра, дух подмосковной деревни все еще царствовал на его улицах. Несколько пьяных мужиков, две-три взволнованные бабы, кучка подростков со скверными, но неопределенными намерениями… одинокая коза… Единственное, что доказывало городской статус тогдашнего Одинцова, – фонари, не все из которых, разумеется, горели, но встречались часто, как того и требует городская среда.

Да, и еще одна совершенно городская особенность была у тогдашнего Одинцова. Не знаю почему, но в нем жило относительно много наркоманов. По крайней мере, так мне рассказывал один знакомый, ныне уже умерший несчастный торчок-сексот, состоявший на жаловании у одного теперешнего очень высокопоставленного милицейского чина, отвечавшего тогда за наркотики в системе МВД.

Ну вот, как раз эта-то составляющая, как я установил, совершенно не переменилась в Одинцове. А скорее даже и усугубилась. Нежурналистская судьба моя состояла в том, что мне срочно необходимы были кое-какие лекарства для любимой старухи К.В., а ближайшая круглосуточная аптека помещается как раз в Одинцове.

Интересно, часто ли вы, уважаемые читатели, попадали воскресным летним вечером, часа эдак в 23, в длинную очередь за чем бы то ни было? Я попал. И это была, на мой взгляд, очередь наркоманов.

Все это были сплошь молодые люди. Часть из них была зеленого цвета, худая и в прыщах, и пахла какой-то затхлостью и тленом. Другая часть, преобладавшая в очереди, была чрезвычайно энергичная, неплохо одетая, суетливая, непрерывно двигавшаяся и затевавшая то небольшие потасовочки, то бурные и жаркие диалоги на совершенно пустом месте.

И все они покупали, помимо прочих аптечных товаров, одноразовые шприцы.

С одной стороны, я не могу не выразить своего счастья по этому поводу: слава богу, агитация и пропаганда нашли своих адресатов, общество самоорганизовалось и убедило своих членов в том, что они обязаны заботиться о собственной безопасности.

С другой стороны, количество молодых людей в самом что ни на есть перспективном возрасте, у которых под вечер воскресенья закончились шприцы, меня просто удручило.

Когда подошла моя очередь, я изложил бабкины скромные потребности старухе-фармацевту. Она вскинула на меня выцветшие чудные мудрые глаза и сказала довольно скрипучим голосом:

– А шприц тебе, молодой человек, не надо?

– Не надо, – ответил я. – А что, все просят?

Фармацевта вдруг прорвало:

– Я, видишь ли, дежурю ночами, днем не работаю. Внуки у меня, потом зять собаку завел, все на меня. Когда шла сюда, возвращалась то есть, я же раньше здесь работала… тебе двадцать таблеток или сто?

– Двадцать.

– …думала, спать буду. И ни одной ночки! Ходят и ходят. Я сейчас одному сказала: все равно же не хватит тебе, что ты по два – по три берешь? Бери сразу десяток! А он мне: «Примета плохая». Так и не прилягу.

Страшно мне стало, просто так, по-обывательски. Показались мне вдруг в очереди в этой знакомые лица, мои рано умершие друзья, пользователи кустарной наркотической отравы советских времен.

И еще я вспомнил рассказ того самого высокопоставленного милиционера, как на Урале целые деревни перешли с самогона на мак: и дешевле, и забирает круче.